После прочтения новости о том, что наряду с кнопкой «Нравится» Фейсбук планирует введение кнопки «Сочувствую», меня осенило. Кажется, я знаю, где они черпают идеи! Ничто не ново в этом мире, увы, но кое-что никогда не теряет своей актуальности.))

«Начальник «Геркулеса» давно уже не подписывал бумаг собственноручно. В случае надобности он вынимал из жилетного кармана печатку и, любовно дохнув на нее, оттискивал против титула сиреневое факсимиле. Этот трудовой процесс очень ему нравился и даже натолкнул на мысль, что некоторые наиболее употребительные резолюции не худо бы тоже перевести на резину.
Так появились на свет первые каучуковые изречения:
«Не возражаю. Полыхаев».
«Согласен. Полыхаев».
«Прекрасная мысль. Полыхаев».
«Провести в жизнь. Полыхаев».

Проверив новое приспособление на практике, начальник «Геркулеса» пришел к выводу, что оно значительно упрощает его труд и нуждается в дальнейшем поощрении и развитии. Вскоре была пущена в работу новая партия резины. На этот раз резолюции были многословнее:
«Объявить выговор в приказе. Полыхаев».
«Поставить на вид. Полыхаев»
«Бросить на периферию. Полыхаев».
«Уволить без выходного пособия. Полыхаев».

Борьба, которую начальник «Геркулеса» вел с коммунотделом из-за помещения, вдохновила его на новые стандартные тексты:
«Я коммунотделу не подчинен. Полыхаев».
«Что они там, с ума посходили? Полыхаев»
«Не мешайте работать. Полыхаев».
«Я вам не ночной сторож. Полыхаев».
«Гостиница принадлежит нам — и точка. Полыхаев».
«Знаю я ваши штучки. Полыхаев».
«И кроватей не дам и умывальников. Полыхаев».

Эта серия была заказана в трех комплектах. Борьба предвиделась длительная, и проницательный начальник не без оснований опасался, что с одним комплектом он не обернется.
Затем был заказан набор резолюций для внутригеркулесовских нужд.
«Спросите у Серны Михайловны. Полыхаев».
«Не морочьте мне голову. Полыхаев».
«Тише едешь — дальше будешь. Полыхаев».
«А ну вас всех! Полыхаев».

Творческая мысль начальника не ограничилась, конечно, исключительно административной стороной дела. Как человек широких взглядов, он не мог обойти вопросов текущей политики. И он заказал прекрасный универсальный штамп, над текстом которого трудился несколько дней. Это была дивная резиновая мысль, которую Полыхаев мог приспособить к любому случаю жизни. Помимо того, что она давала возможность немедленно откликаться на события, она также освобождала его от необходимости каждый раз мучительно думать. Штамп был построен так удобно, что достаточно было лишь заполнить оставленный в нем промежуток, чтобы получилась злободневная резолюция:
В ответ на…………….
мы, геркулесовцы, как один человек, ответим:
а) повышением качества служебной переписки,
б) увеличением производительности труда,
в) усилением борьбы с бюрократизмом, волокитой, кумовством и подхалимством,
г) уничтожением прогулов и именин,
д) уменьшением накладных расходов на календари и портреты,
е) общим ростом профсоюзной активности,
ж) отказом от празднования рождества, пасхи, троицы, благовещения, крещения, курбан-байрама, йом-кипура, рамазана, пурима и других религиозных праздников,
з) беспощадной борьбой с головотяпством, хулиганством, пьянством, обезличкой, бесхребетностью и переверзевщиной,
и) поголовным вступлением в ряды общества «Долой рутину с оперных подмостков»,
к) поголовным переходом на сою,
л) поголовным переводом делопроизводства на латинский алфавит, а также всем, что понадобится впредь.

Пунктирный промежуток Полыхаев заполнял лично, по мере надобности, сообразуясь с требованиями текущего момента.
Постепенно Полыхаев разохотился и стал все чаще и чаще пускать в ход свою универсальную резолюцию. Дошло до того, что он отвечал ею на выпады, происки, вылазки и бесчинства собственных сотрудников.
Например: «В ответ на наглое бесчинство бухгалтера Кукушкинда, потребовавшего уплаты ему сверхурочных, ответим…» Или: «В ответ на мерзкие происки и подлые выпады сотрудника Борисохлебского, попросившего внеочередной отпуск, ответим…» — и так далее.
И на все это надо было немедленно ответить повышением, увеличением, усилением, уничтожением, уменьшением, общим ростом, отказом от, беспощадной борьбой, поголовным вступлением, поголовным переходом, поголовным переводом, а также всем, что понадобится впредь.
И только отчитав таким образом Кукушкинда и Борисохлебского, начальник пускал в дело коротенькую резинку: «Поставить на вид. Полыхаев», или: «Бросить на периферию. Полыхаев».
При первом знакомстве с резиновой резолюцией отдельные геркулесовцы опечалились. Их пугало обилие пунктов. В особенности смущал пункт о латинском алфавите и о поголовном вступлении в общество «Долой рутину с оперных подмостков! Однако все обернулось мирно. Скумбриевич, правда, размахнулся и организовал, кроме названного общества, еще и кружок «Долой Хованщину!», но этим все дело и ограничилось.
И покуда за полыхаевской дверью слышался вентиляторный рокот голосов, Серна Михайловна бойко работала. Стоечка со штемпелями, расположившимися по росту — от самого маленького: «Не возражаю. Полыхаев», до самого большого — универсального, напоминала мудреный цирковой инструмент, на котором белый клоун с солнцем ниже спины играет палочками серенаду Брага. Секретарша выбирала приблизительно подходящий по содержанию штемпель и клеймила им бумаги. Больше всего она налегала на осторожную резинку: «Тише едешь — дальше будешь», памятуя, что это была любимейшая резолюция начальника.
Работа шла без задержки. Резина отлично заменила человека. Резиновый Полыхаев нисколько не уступал Полыхаеву живому»
И. Ильф и Е. Петров «Золотой телёнок»

То есть, вариантов бездна, бери и реализовывай, тем более что необходимость кнопок «Не морочьте мне голову» или «Знаю я ваши штучки» уже давно назрела.))

Как бы там ни было, а Варфоломеевская ночь в качестве исторической параллели Красной свадьбы Джорджа Мартина кажется мне намного более убедительной, нежели названный автором Чёрный обед.

Во-первых, самое очевидное – в обоих случаях резня стала кульминацией свадебных мероприятий (свадьба Генриха Наваррского и Маргариты Валуа – свадьба Эдмара Талли и Рослин Фрей), которые, по идее, должны были ознаменовать собой примирение противоборствующих партий. Небольшое расхождение – Варфоломеевская ночь произошла не в ночь торжественного пира, а лишь спустя шесть дней. Впрочем, в масштабах вечности это частности.

Во-вторых, в результате был уничтожен военный и политический лидер одной из сторон (Гаспар Колиньи – Робб Старк) и весь цвет её предводителей, что, по сути, обезглавило сопротивление и стало переломным моментом в Религиозных войнах во Франции и в Войне Пяти Королей в Вестеросе.

В-третьих, пострадавшая сторона – сторона жениха, причем сам жених остался цел и невредим (Генрих Наваррский – Эдмар Талли), но фактически находился в положении заложника и вынужден был выполнять навязанные ему условия (принятие католицизма – сдача Риверрана). Конечно, есть нюанс – северян на Красной свадьбе убивали без разбора, а у гугенотов формально был выбор «месса или смерть», но полагаю, что не погрешу против исторической достоверности, сказав, что далеко не всем этот выбор предоставили.

В-четвертых, условным знаком к началу кровавых вакханалий был звуковой сигнал (звон колокола на Сен-Жермен-л’Осеруа – песня «Рейны из Кастамере»).

И в-пятых, хоть это и из разряда мистификаций и вообще неслабо притянуто за уши – странные природные явления, последовавшие за указанными событиями (расцветший в августе боярышник на кладбище Невинноубиенных – небывало ранний осенний снег в Речных землях).

Что касается прочих прототипов, то тут, разумеется, всё не столь однозначно. Например, можно заметить, что функции Екатерины Медичи разделены между Уолдером Фреем и Тайвином Ланнистером, что лишний раз свидетельствует о том, какая это была ломовая баба несгибаемая флорентийская женщина.))

Единственный мотив, который слабо прослеживается при проведении данной аналогии, но который очень важен для характеристики обычаев Вестероса – нарушение священных законов гостеприимства. Однако тут легко находится другая аллюзия – Шекспир, «Макбет» и все вот эти страсти – убийство гостя под собственным кровом и, более того, убийство сюзерена, которому присягнул на верность. Так что можно сказать, что образ Макбета тоже разделен – частичка, опять же, хорьку дедуле Фрею, а всё остальное Русе Болтону.

А еще я недавно обнаружила одну любопытную деталь, просматривая названия годовщин брака. Оказывается, Красной свадьбой называют 100-летие совместной жизни (чего только ни бывает!). Сомневаюсь, что Мартин знает об этом факте, всё же такое название в русской традиции, но троллинг получился отменный, хоть и невольный.))

Сегодня противоречивые установки шефа «летим в командировку вотпрящас» и «не летим в командировку вовсе» сменяли одна другую раза четыре за день. Притом, что ни вчера, ни позавчера, ни ранее ничего не предвещало. Вообще!
Глядя на эти метания, достойные белки-истерички, коллеги решили, что мне нужно завести себе «тревожную сумку», какая бывает у профессиональных военных и глубоко беременных. Или у глубоко беременных профессиональных военных.)))
В итоге я никуда не полетела. Пока! Но ничего, экстремальные ситуации закаляют. Скоро стану настолько сурова, что никакие сумки мне вообще не потребуются – расправила крылья и вперед. Ну, или взнуздала персонального дракона, в крайнем случае.))
Доводилось мне слышать в свой адрес характеристику «легка на подъем», но есть же какие-то разумные рамки.

Всё-таки это выше моего понимания, когда человек сам просит совета, а после того, как ты закончишь распинаться, говорит: «Да? А это правильно? А вот N делает так-то и так-то». Не то чтобы я была настолько самонадеянна и не признавала никаких авторитетов, но нафига мне подобная информация? Полагаю, что если бы у меня не было уверенности и я хотела бы знать, как делает N, я у N бы и спросила. Так какого ж дьявола! Какого отклика тут можно ожидать? Что я впаду в сомнения и скажу: «Ну, раз такой компот, то оно конечно! Давайте все сделаем одинаково неправильно»?
Вот и приходится реагировать в духе профессора Преображенского: «Очень возможно, что Айседора Дункан обедает в кабинете, а в ванной режет кроликов. Но я не Айседора Дункан!», уповая, что собеседник улавливает абсурдность ситуации.